Пространный P.S. Приложение об украинаковости.
Здесь я напишу в большей степени не о Знании, но о чувствовании, о мироощущении, что редко удаётся передать в текстуальной форме не «исправленными» рефлексивной оптикой.
Прежде всего, хочу поблагодарить тебя за ссылку на записи МдБ. Пожалуй, это единственный двухчастный текст из всех его живожурнальных, и не только, сочинений, который меня тронул за живое. В том же гностическом смысле — произошло по-рождение мысли. стал виден смысл феноменов, раннее мне безразличных именно в силу дефицита смыслов (Логосов).
Понимаешь, А., в данной ситуации совершенно не нужно вмешиваться в додекафонический хор «поддакивающих как бы невзначай» и сварливых «полемистов из принципа». В том журнале, принадлежащего человеку с состоявшимся мировозрением, чьё мышление уже завершено в циклической замкнутости рефлексии. Не нужно обращаться к нему со словами, вроде: не-не-не, это, о чём ты пишешь, никакая не архаика, это т.н. Археомодерн. Читай Александра Гельевича Дугина, и будет тебе счастье...
Дело в том, что человек со стабильными параметрами и механизмами cogito никогда не примет форму (в аристотелевском смысле) знания, происходящую не из его т.н. реальности. Пусть порождающую ощущение психического расстройства у субъекта, пусть «бредовой», но которая же не подводит эмпирические представления о нормальном и нормированном. Никогда не подводит.
МдБ производит на меня впечатление, как поговаривал Пата, «обескураживающе трезвого человека». Я, при всём своём безудержном воображении, не могу представить себе его впавшим в дионисийский оргиастический экстаз, пляшущим не то, что «народные танцы», исполняющим какие-то ритмически организованные па, то едва слышно бормочущим, то остервенело выкрикивающим какие-нибудь делириозные вирши. Знание, которое даёт этот переживаемый сиюминутно, но фиксирующееся в памяти на всю оставшуюся жизнь, экстаз, ему неизвестно, и он не нуждается в нём. Аналогично тому, как он отверг бы знание данное в аполлоническом спокойствии, в форме ленной, изящной беседы в кругу философов, «высокоумствующих» о богах, о примордиальном Целом, о том, что сущее возникло из нетварного Хаоса и т.д.
Причины тому — та самая разъединённость Иного, самой инаковости. Западнославянский регион уже n XVI веке отпадает от центростремительного примордиального порядка. Головин пишет в цитируемой мной книге "Весёлая наука. Протоколы совещаний", что у каждой культуры и цивилизации есть некий предел центробежности, достигнув которого они должны остановить самую осторожную и последовательную экспансию, ассимиляцию пространств. В ригористском республиканском Риме была традиция сооружать на рубежах статуи, иной раз жертвенники и храмы бога Термина (Termin — Предел), на пьедестале изваяния которого писали — NEC PLUS ULTRA, а жертвенник окружали рвом, стеной, и пр. фортификационными сооружениями.
Здесь я напишу в большей степени не о Знании, но о чувствовании, о мироощущении, что редко удаётся передать в текстуальной форме не «исправленными» рефлексивной оптикой.
Прежде всего, хочу поблагодарить тебя за ссылку на записи МдБ. Пожалуй, это единственный двухчастный текст из всех его живожурнальных, и не только, сочинений, который меня тронул за живое. В том же гностическом смысле — произошло по-рождение мысли. стал виден смысл феноменов, раннее мне безразличных именно в силу дефицита смыслов (Логосов).
Понимаешь, А., в данной ситуации совершенно не нужно вмешиваться в додекафонический хор «поддакивающих как бы невзначай» и сварливых «полемистов из принципа». В том журнале, принадлежащего человеку с состоявшимся мировозрением, чьё мышление уже завершено в циклической замкнутости рефлексии. Не нужно обращаться к нему со словами, вроде: не-не-не, это, о чём ты пишешь, никакая не архаика, это т.н. Археомодерн. Читай Александра Гельевича Дугина, и будет тебе счастье...
Дело в том, что человек со стабильными параметрами и механизмами cogito никогда не примет форму (в аристотелевском смысле) знания, происходящую не из его т.н. реальности. Пусть порождающую ощущение психического расстройства у субъекта, пусть «бредовой», но которая же не подводит эмпирические представления о нормальном и нормированном. Никогда не подводит.
МдБ производит на меня впечатление, как поговаривал Пата, «обескураживающе трезвого человека». Я, при всём своём безудержном воображении, не могу представить себе его впавшим в дионисийский оргиастический экстаз, пляшущим не то, что «народные танцы», исполняющим какие-то ритмически организованные па, то едва слышно бормочущим, то остервенело выкрикивающим какие-нибудь делириозные вирши. Знание, которое даёт этот переживаемый сиюминутно, но фиксирующееся в памяти на всю оставшуюся жизнь, экстаз, ему неизвестно, и он не нуждается в нём. Аналогично тому, как он отверг бы знание данное в аполлоническом спокойствии, в форме ленной, изящной беседы в кругу философов, «высокоумствующих» о богах, о примордиальном Целом, о том, что сущее возникло из нетварного Хаоса и т.д.
Причины тому — та самая разъединённость Иного, самой инаковости. Западнославянский регион уже n XVI веке отпадает от центростремительного примордиального порядка. Головин пишет в цитируемой мной книге "Весёлая наука. Протоколы совещаний", что у каждой культуры и цивилизации есть некий предел центробежности, достигнув которого они должны остановить самую осторожную и последовательную экспансию, ассимиляцию пространств. В ригористском республиканском Риме была традиция сооружать на рубежах статуи, иной раз жертвенники и храмы бога Термина (Termin — Предел), на пьедестале изваяния которого писали — NEC PLUS ULTRA, а жертвенник окружали рвом, стеной, и пр. фортификационными сооружениями.
«Ничего слишком» - потому что дальше простирается область потустороннего, путешествие туда, тем более, завоевание этого Иного грозит потерей центра и разрушением композиции человека, общества, государства и всей культуры. Сферу экспансии определяет душа — натуральное (природное, от natura, а не от величины "натуральное число") сдерживающее начало (курсив мой) — заключает Головин. Но в императорском Риме к началу первого века н.э. это сдерживающее начало было утрачено под давлением коллективной воли к власти, несоразмерной возможностям, иными словами — волей к обогащению. Привнося в Вечный Город иноземные, инородные культы, латиняне взымали с жрецов и новообращённых налог за «справление культа»; завоевания сулили доходы, многократно превосходящие убыткам, а численность войск после каждой успешной интервенции возрастала, - соблазн «римского золота» был слишком велик.
Какое это отношение имеет к Украине? Самое непосредственное. Последний раз Украина была «свободной» в XVI веке, и крайне непродолжительный период: когда беглые «чиновники из аппарата» Иоанна IV Грозного на руинах Киевской Руси пытались создать новое Царство, с подлинно народным моносубъектом власти. Но центр был уже смещён, а население западнославянских земель было, в буквальном смысле, дезориентировано; сама Земля начала предавать своих детей, среди которых немалое число составляли беженцы, не от хорошей жизни примкнувшие к казачеству.
Вплоть до XVIII века, когда Екатерина II войсками под командованием своих фаворитов принялась наводить «русский порядок» в Империи, украинский этнос был, как выразился бы Пата, развоплощён. Остался некий пёстрый социум, в силу отъединения от центра, беспорядочно и произвольно, чтобы не сказать — пассивно, стремящийся то к одному полюсу, то к другому. В первые десятилетия XVII века казачество, особенно на Западной Украине, сотрудничало с польскими интервентами; потеряв связь с католическим и протестантским миром, обращались то к русскому православному царю, то к турецкому султану; в Северной войне поддержали Петра I-го, чтобы несколько лет спустя участвовать в масштабных крестьянских бунтах; в восстании под началом Емельяна Пугачёва «строили анархию», при Николае II олицетворяли собой крайние реакционные силы.
Отчего так? В XVI веке Московское княжество перетянуло на себя центр славянский, евразийский культуры и вслед за ней - цивилизации. Речь Посполитая и Литовское царство «оттянули» западный и северный центры. Основанный на примордиальном ансамбль Киевской Руси распался. А этнос, когда распадается детерминирующее природное начало, трансформируется в население. Без культуры и цивилизации, но с многочисленными шаблонами и того, и другого, унификациями, произведёнными в интересах центров. Дальнейшие развитие истории Украины — это успешные или не слишком попытки стяжать себе благосклонность центров, или... редуцировать содержание культуры и национального самосознания к архаической конфигурации (но только «конфигурации»), причём, посредством и при инициативах керигматиков. В настоящее время мы наблюдаем первое с некоторым элементами второго: делириум Археомодерна.
Вот что наиболее важно в упомянутом тобой тексте МдБ. Ещё одно явственное подтверждение тому, что возврат архаики в доминирующей роли уже невозможен, - ненавидимые «профессиональными хохлами» москалi в данной ситуации оказываются не в лучшем положении, и тем более — не хозяевами положения. У нас, наследующих Московскому Княжеству, в своё время аналогичным образом был отобран, и вскоре разрушен сакральный центр — сначала Петербургом, а затем большевицким вандализмом. Нам не остаётся ничего иного, как признать историческое поражение, и искать методы, средства «улучшения ситуации». Не говоря никому - «Вы не правы sub specie Традиции!»; сакральное отличит своих, когда будут подведены итоги жизни.
А пока будем накапливать Знание, «примеры про хорошо» (Ache), чувствовать себя преждевременно постаревшими вместе с тем, что мы на многое опоздали. Не страшится Наказания и Смерти: для человека Традиции смерть не была особенной трагедией; каждый из них знал, что исчезая, Бытие всегда возвращается.
A.N.
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий