Диалогический кодекс Vol.V

Доброй вечности.

Это письмо будет в целом и частном посвящено исправлению ошибок. В точности говоря — одной ошибки, настолько часто повторяющейся, что указание предметное, in specie, не исправляет ситуацию. Стало быть, мне следует пояснить, чем вызвана отрицательная реакция на твои последние письма, а также многочисленные вопросы, по существу, сопряжённые с одним, но — доминирующим аспектом нашего диалога, а именно — тезис о Примордиальном.

Начнём и с того же, с чего начинаешь ты: темы механизмов власти в Античную эпоху. Теория диспозитивов Мишеля Фуко по сути своей универсальна, ей можно объяснить все – от Прединстанции до субординации дивидов в рамках постмодерновых дисциплинарных учреждений. - пишешь ты в последнем письме, причастном диалогу, - Вместе с тем, возникает некоторая сложность с Античностью. Если рассматривать ее через призму шпенглерианской культурологии, то получается, что Эллада – это Премодерн, а Рим (от поздней республики и далее) – Модерн, самый что ни на есть. Таким образом, ДГ был характерен для эллинских политических режимов, ДД – для Imperium Romanum.

Во-первых, так говорить неправильно, потому что не справедливо в отношении Античности, традиционного общества и присущей ему культуре. Я не однократно подчёркивал, вслед за тезисами Егория Простоспичкина, Ache и Александра Дугина, что унификации, появившиеся только во второй половине XX века не лучшим, чтобы не сказать сильней, образом, описывают дихотомии Традиции и Контртрадиции, инииатическое начало и волевое начало, - у каждого из которых наличествует, в схематическом понимании, излишне упрощённом, есть своё Иное.
Также я упоминал в предыдущих письмах от том, что индивид Традиционного общества сложен. Очень сложен, настолько, что современная гуманитарная филантропическая идиома сотворила ему репрезентацию чудовищного, монструозного характера. Просто потому, что не смогла с ним совладать, как и с любым инициатическим началом — Инициация всегда сильнее Субординации (но она удаётся не всем, очень немногим), сопряжённой с дисциплинарными техниками, монотонным, последовательным на микро- и макро-уровне порядком. Образуется типический для современного т.н. «образованного» дивида комплекс аберраций: то самое гипостазирование реальности, подмена унификациями онтологических категорий. В дальнейшем я постараюсь исчерпывающе объяснить тебе, как избежать этой ошибки, влекущей за собой множество других.

Во-вторых, - пусть это будет примером предметным и локализованным, сосредоточенным, - к словам об Imperium Romanum, которую ты оценил уничижительно. Да, латиняне сделали всё, чтобы ухудшить ситуацию самим себе. Но — они совершили это «самопожертвование Модерну» внеположно дисциплинарным диспозитивам, которые, подчеркну, во всём своём единообразии функциональности (техника и механизмы изъятия индивида из имманентности), появились в в Европе не раньше XVII века. Мишель Фуко настаивает именно на том же, - во всех трёх томах «Истории сексуальности», а также в лекциях 70-х годов, в эпоху до Рационализма и последующего за ним Просвещения, существует «лаборатории» и экспериментальные полигоны для ДД, но не более того.

То, что в императорском Риме, напр., при Веспасиане, предпринимаются попытки создать профессиональную Армию, вместо «орды» наёмников из варварских племён, попеременно с грабежом и войной занятые сельским хозяйством и скотоводством, не означает, что Веспасиану и многим другим императорам это удалось. То же следует сказать о «латинском модерне» - если субъект был известен традиционному обществу Рима, вероятно, даже с республиканской эпохи (данных слишком мало, мы не можем утверждать того с уверенностью) — это не означает, что проект Модерна в цивилизации латинян состоялся.

Он «состоится» на десяток веков позже, когда «сумрачный германский гений» из бывшей «Священной Римской Империи» (знакомая аббревиатура?) произвёл из единичного волевого начала — волевое коллективное.

Помимо прочего, напомню, что Владимир Игоревич Карпец неоднократно упоминал о родословной династии Романовых, коренящейся в германских Родах. Что это означает для нашего исследования? Это означает, что из всех русских, престолонаследники были единственными, кто был вправе назвать себя моносубъектом Власти. Рюриковичи, чей род принадлежал ещё Традиции, такового права были лишены.

Далее следует сказать вот о чём, комментируя твои суждения об античности:

Но, среди разнообразнейшей палитры государственных устройств эллинских полисов можно лишь в некоторых усматривать иерархические режимы с Сакральным Государем во главе властной вертикали. Таковым, естественно, обладала Спарта.

Следует понимать, что Сакральный Государь — это не персонификация. Забудь обо всём, что сообщаемо в порядке «образования» массовой культурой, от популярных мифологических справочников до «атлантистского» кинематографа. Популярные источники постулируют, против традиционного общества, что Леонид, благодаря своей «находчивости» остановил персидское вторжение на Фермопилах. Таковая интерпретация событий характерна для западной а-традиционной культуры, не представляющей себе, как может происходить инициация и инспирация, поэтому ищущей опоры исключительно в моносубъекте, в том, что стало общеизвестным уже в эпоху Модерна. Между тем, фигура Сакрального Государя появляется лишь там, где уже произошла деструкция иерархии, где иерархическую вертикаль — ось уже необходимо восстановить.

До Троянской Войны, а не только до «Илиады» первого контртрадиционалиста в Элладе, Гомера, пра-эллины были причастны примордиальной Традиции. Это означает и то, что для каждого человека традиционного общества было возможно прямое, непосредственное общение с Богами. Распад иерархии богов не на первичную дихотомию — Космических и Хтонических в «Илиаде» знаменует собой прекращение инициатического начала. Вероятно, именно поэтому Леониду удалось собрать воедино только трёхсот воинов, - остальные просто не заслуживали бессмертия богоравных уже при жизни.

Для «остальных» уже была возможно оценить своё биологическое существование выше, чем причастность проекции Примордиального.

Этим объясняется существование демократий в эпоху Премодерна, о чём ты и спрашиваешь. Как и Модерн, Премодерн не однороден, хотя и не представляется таковым на космической дистанции от него, - нас, современных. Многие традиционалисты, от Гесиода (рекомендую прочесть его поэму, хотя и безобразно песвдо-гексаметром переведённую, «Труды и дни») до Ache, указывают, что связь с Примордиальной Традицией в Элладе была потеряна ещё когда до платоновых «Государства», «Законов» и «Послезакония» оставалось ещё более трёх веков.
В IV веке произошёл рецидив контртрадиции — Пра-эллины исчезают с горизонта прошлого, не оставляя ни малейших надежд на Реставрацию (Революцию в астрологическом смысле), и Платону остаётся лишь страдать по безвременному распаду античной Высокой Культуры.
Сократические грезы о всеобщей справедливости оказались песчаными «дворцами», притом, что демон Сократа вступил, в данной ситуации, почти как Радикальный Субъект, - без особого почтения к нежнейшему эстетическому восприятию представил перспективы вырождения.

Субординация, о которой ты спрашиваешь далее, к этому относится непосредственно: деградацию стремительную становится возможным только приостановить. Регресс набирающий темп, становящийся «порядком вещей», сдерживается массированным во времени и пространстве функционированием Власти. Архонтической власти, препятствующей тому, чтобы все были наказаны Небытием сразу и почти безболезненно: помнишь, что мы обсуждали с Ache о «прикладной сотериологии» - Архонты спасают нас от своего же страшного, неотвратимого и жестокого наказания.

Интересным было бы также подробнее изучить историю Пеласгов, таинственных племён, наследующих пра-эллинам, затронутым деградацией гораздо позже самих эллинов: их спасение заключалось в том, что они исчезли практически бесследно, упоминание о них произвольно распространено в трактатах по Герметике и Алхимии, откуда ни один гуманитарный вырожденец их не сможет извлечь для своих низменных нужд.

Ещё дальше от Традиции, но ближе к современности, с фиксированными дефинициями «политэйя» и «экономия». Напомним нашим читателям, а также скажем тем, кто не читал наши письма ранее, что эти сочинения начались с критики современного общества, теряющего «гражданское самосознание». Традиционное общество не нуждалось в том, чтобы ему, — как индивиду, - напоминали о Власти, не нуждалось в принуждении и контроле за исполняемыми обязанностями «всех и каждого».

Причастность Власти примордиальному решала всё: власть — священна, и всё государственное устройство подтверждает это, как само собой разумеющееся.

Евгений Всеволодович Головин пишет, что деградация культуры, всё более а-традиционной, обезображивает государственность и общество. Ещё в средневековье считалось, что прикосновение руки Государя могло стать чудесным излечением. Как и римских императоров, монархов средневековой Европы канонизировали post mortum, хотя монотеистическая религия не слишком лояльна к этому языческому обычаю. «Мощи» легендарных королей становились чудотворными реликвиями.

Могу признаться, что готов во всё это поверить. В то, что для индивида традиционного общества было возможной персонификация провиденциальных сил. Уже на исходе XIII века европейцы — и облечённые властью, и заурядные bourgeois (во Франции так называли только горожан, сродни германскому bürger), начинают сомневаться во всесильности Государей. Нововременные историки и читатели предпочитают посмеиваться, «А король-то — голый», не утруждая себя мыслью, опасной для «ранимого» самосознания вырожденца, что в союзе со Знанием, вера традиционного индивида обладала силой, во всех качествах превосходящей убогую «терапию ума и тела» позитивных наук.
И, в, завершение серии вопросов категории «политэйя»:

Еще важное. Ранее я свободно пользовался выражением о моносубьект власти, имея в виду Сакрального Государя в механизме Господства, теперь же задумался. Когда-то ты говорил, что субъект может быть известен традиционному индивиду. Является ли таковым Монарх?

О каком монархе ты говоришь? Я уже указывал в предыдущих письмах, что Монархию традиционную следует различать с монархией Модерновой, - in specie, это следует из тезиса о неоднородности и «неравномерности» Модерна, как такового. Монарх любого европейского государства с XV века мог оказаться «ближе» к модерновому эталону Власти, чем остальные. Близок был Кромвель, близки были многочисленные «Людовики подряд» (по выражению французского поэта Жака Превера) и царские семьи династии Романовых.
При этом мы не можем определить в точности некий переломный момент, назвать некое Имя моносубъекта, который явил бы собой полноту архонтических (но не божественных) качеств. Условно, Людовик XIV, король-солнце, был символом, но не более, чем символом, архонтической власти — но и он был человеком. Стареющим, но цепко держащимся за власть, он представлял собой всё худшее, что может олицетворить собой честолюбивый эгоцентрик, в равной степени беспомощный и требовательный, суровый и капризный.
Припоминая Иосифа Сталина и Адольфа Гитлера, мы не можем сказать, что это были «традиционные» правители Евразии — хотя они «удачно» помещены в галерею архетипических представлений современного западойда, как «неразумные демиурги», Первоархонты (хотя Первоархонт — всегда единый).

Затем ты спрашиваешь: В чем причина того, что инсталляция латинского Субъекта не была завершена? Казалось, для этого были все условия.

Причина одна: деградация всех пластов существования традиционного общества, которое не находит в себе сил, в равно степени, - и для продолжения существования, и для того, чтобы самоустраниться. Бытие уже не выдерживает этих существ, но инертность, погашающая контаминированность Премодерна и Модерна, не позволяет пойти на прямой конфликт.
Примером тому служит император Адриан, ревностный почитатель эллинской культуры. Будучи учеником стоиков и, собственно, философом-стоиком — он пробовал примирить культуральную доминацию (т.н. «цивилизованность») с дикой, в его понимании, архаикой прежде всего — хтонической религией египтян и культом Митры. Итог: его возлюбленный Антиной пожертвовал самим собой Озирису, и сам стал «богом», - для этого было достаточным в условиях культуральной артикуляции Власти, всего лишь безответственные амбиции императора. Биологическая жизнь тела «бога» отличалась разве что бессмысленностью и безответственностью, о чём достоверно поведала Маргэрит Юрсенар в романе «Воспоминания Адриана». Впрочем, беллетристика никогда не заслуживала доверия, тем не менее, инициативы Адриана напоминали избыток «комплекса оформителя», художника, жаждущего угодить вкусам самой разнородной аудитории.

Апории между традиционным самосознанием и со-временным возрастали не по столетиям, но по годам, и обе стороны конфликта, находящиеся в равной степени по ту сторону со-временности, в прошлом и будущем, не желали сделать ни малейшего послабления своему противнику.

Теперь требует некоторого обобщения сам процесс смены Эпох (Архаика / Модерн) и властных механизмов. Из всего прочитанного мной окончательно не ясно первопричина таковой смены. Состоит ли она в завершении великих культурных форм души (по Освальду Шпенглеру), или же в распаде Целого вследствие начала осуществления ДД и взятия курса на Субъект? Каким образом соотносятся эти теории, и есть ли общее решение?

Всё перечисленное тобой следует понимать как симфазное. Нет какой-либо одной причины деградации, становления и развития на руинах, «нового курса», который тут же устаревает, - не ис-ходящих из одной, Примордиальной. В одном из сторонних этим письмам тексте, а именно, в Лик-Бесе #1, я упоминал о доктрине циклов Германа Вирта. согласно которой вселенная (холистский ансамбль) рождается и погибает, переживая «сезоны» возраста и тяготение (притяжение — отталкивания) векторов созидательного и разрушительного.

Юг, в котором мы пребываем в настоящее время, это — предел распада, не завершающего в силу упомянутой неоднократно Первопричине — умирающий организм Культуры и цивилизации продолжает сопротивляться, хотя его «контрстратегии» походят на безвольные конвульсии «трупа с минуты на минуту».
Знание Традиции может лишь облегчит эту участь, отягощая неподготовленных к нему, и профетичеекие контрстратегии Александра Гельевича таковы: издыхающему в мучениях миру предоставляет Шанс. Случай. Как если бы ушедшие боги отозвались на мольбы и жертвоприношения, но лишь в порядке исключения.

Здесь же следует привести пояснение, что подразумевается под именем (не следует понимать это как термин) Благородных Существ.
Я не в первый раз получаю аналогичный вопрос, и пользуюсь формой (в Аристотелевком sensu в том числе) этих писем, чтобы пояснить моё понимание, которое может не совпасть с императивным тезисом Егория Простоспичкина, NOX, Князя Мира, и прочая, и прочая.
Неоднократно было замечено, что тщательное и благодарное изучение литературы , сообщающей знание о Традиции, прежде всего — Примордиальной, и практики духовного порядка оказывают на человека облагораживающее влияние, чем бы он ни занимался, и внеположно его характеру, но — мироощущению и миросозерцанию. Понимание приходит с опытом, но — чтобы улучшить «собственную» ситуацию, всецело подконтрольную Первоархонту и Дисциплинарному Диспозитиву, и поэтому детерминированную настолько, насколько человек опасен для того, или иного Порядка, необходимо что-то знать и уметь самому.
Иными словами — можно начать предельно простого, шаг за шагом приближаясь к очень и очень сложному. Sic, напр., понимание алхимических, каббалистических и теософских трактатов невозможно без предварительного прочтения хороших переводов Фулканелли. Прочитывая страницу за страницей книги Георга фон Веллинга «О Начале, Природе, Свойствах и использовании Соли, Серы и Меркурия (id est, ртути)» где гностические доктрины пересказываются в терминах христианской герметики, "спотыкаюсь" на каждом абзаце, заглядываю с справочники и словари.

Зачем, спросишь ты, так себя утруждать?
Это делание имеет смысл как установление причастности, которая, в свою очередь налагает ответственность. Ache постулирует, что ответственность и есть Наказание, но она же даёт облагораживающий опыт инобытия существам, a priori обречённым на вырождение и деградацию. Единственным действительно безответственным существом является Архонт — тот, что некогда (в Вечности) был исторгнут из Плеромы, подобно шлаку. Ревнивый к власти, он ревностно же препятствует нам, теперь, в эпоху полновластья Дисциплинарных Диспозитивов, под видом «заботы о нас», от этого Опыта.
Согласно со-временным, модернистским, гностическим доктринам, на что указывает и Ache, Архонты заинтересованы в ещё большем вырождении. Им способствуют многочисленные сторонники контртрадиции, жаждущие конституирования собственных безответственности и ничтожества, существа внутренне бессмысленные при внешней беспомощности. Их наказание заключается в том, что все они обречены на недовольство собой при внешней недостаточности. Аналогичным образом Первоархонт, чьё всемогущество распространяется лишь на низший Эон, обречён на кажущееся самодостаточным одиночество — в высшие сферы его уже не допустят.
Гностические доктрины, между тем, свидетельствуют, что пневматики могут post mortum достичь единения в полноте в одном из высших Эонов. Это ли не благородство, как причастность Высшим Родам по Ямвлиху?

Каков процесс формирования индивида, - спрашиваешь ты далее, - учитывая то, что дивид не обладает Знанием? Но, с другой стороны, этот вопрос снимается, если тобой будет подтверждена мое предположение, что в традиционном обществе индивид состоит из индивидуумов, в модерновом – из дивидов. Данную гипотезу я считаю достаточно шаткой, так как не уверен, раскладывается ли индивид вообще на составные, или же они существуют независимо от него.

Трудно в нескольких словах объяснить, каким образом «оформлялся» индивид Традиции. Необходимо прочесть большую часть переведённых на русский язык сочинений традиционалистов, прежде всего — Рене Генона, которые пересказывать своими словами дело неблагородное и неблагодарное по отношению к Авторам.

В данной ситуации следует пояснить, что из индивидуумов» невозможно составить индивида. Какого-либо общества — традиционного и а-традиционного. Индивидуум — это со-временный конструкт, нам, лишённым традиционного Знания, только указывающий на различие между «комплексом характерных черт» (тоже убогая унификация) и «сингулярным существом» (не большее убожество терминологии). Индивидуум традиционного общества не разъединён с имманентностью, он причастен Целому, которое и есть проекция примордиальной иерархии. Индивидуум, по мере приближения к модерновому состоянию, всё чаще подвергается изъятию, откуда ему уже не вернуться. К XIX веку дисциплинарные техники настолько совершенны, что сегрегированный индивидуум, не говоря уже о тех, кто в силу имманентных условий не сумел стать таковым, сразу ограничив свою дивидуальную, обобщённую сущность регламентом социального, политического и культурного порядка, без всякого внешнего принуждения уже не желает преодолевать унифицированные суженные, но столь комфортные деградировавшему уму и душе резервуары Нормы.

Теперь прошу, чтобы ты пояснил иерархию эллинского политеизма в гностической призме. Верховный Бог – это всегда Первоархонт, не так ли? То есть первоначально это был Уран, затем Хронос, а уж потом Зевс. Боги более мелкого масштаба являются Архонтами, богини – Великие Матери. Да и вообще, расскажи поподробнее об архонтических качествах, о которых ты упомянул в диалоге с M. на форуме.

Прежде всего скажу, что Архонты — это творцы материального мира. Но в политеистической Традиции мы не находим креационизма, как такового — когда бог сотворяет мир каждое последующее мгновение. Уранос, или, вернее — Кронос (пишется с «К», Κρόνος - это не латинизм), согласно «Теогонии» Гесиода, створил из примордиального Ничто — Нечто, из нетварного — тварное. Зевс-Кронион (отцеубийца) был манифестационным богом — богом-организатором, не столько созидающим в собственном смысле слова, сколько — осуществляющим, придающим значение (сущности) объектам тварного миропорядка.
В доктринах Ямвлиха, Архонты — столь же соподчинённые единоначалию Богов, от верховного — к «низшим», но у них — собственная иерархия, сродни тому, как современная корпоративная иерархия «чужда» политической, medio tempore, как два последних феномена сближаются и отчасти синтезируются между собой.

В современных западных государствах эти псевдо-феодальные иерархии неразличимы — Архонты вытеснили подлинных богов, заместив их, как креационизм замещает манифестационизм.

Отсюда же исходит знание об архонтических качествах. В одном из своих сочинений я приводил типичный креационистский метод, - если мир стремится к самоуничтожению, есть все возможности препятствовать гибельной энтропии, которая просто эстетически неприятна. Создаём сначала экспериментальную микро-модель традиционного общества, затем — проецировать полученный результат, если он есть, конечно, в больших масштабах. Этим занимается Александр Гельевич, этим занимается Андрей Чернов, зачастую — безотносительно частным интересам, насколько я понимаю ситуацию. Эксперимент, Опыт, имеет смысл в настоящее время, поскольку он — был, человек на него решился, вопреки массированной «шумовой завесе» ДД, разнообразным образом препятствующему любым Опытам.

Архонтические качества — это Власть. Власть над тварным миропорядком в его исходной функциональности: приказа Архонта невозможно ослушаться не потому, что это «недопустимо» и не потому, что ослушавшиеся будут жестоко наказаны. Приказ Архонта подразумевает даже «непослушание», вернее то, что возможно apriori «сотворить» с аутсайдерами архонтического порядка, найти им применение, в модусе которого они будут, по крайней мере, безопасны, если не полезны.

Кое-что есть и по гностическому. Как я понимаю, Знание у гностиков представляет собой нечто эзотерическое, тайное. На то указывают и формы, в которых воплощались гностические культы – локально организованные небольшие группы людей, и вся та магическая культура, в пору рассвета которой по О.Ш. действовали эти культы. Гностицизм вообще нередко ассоциируется с чем-то зловещим, темным, сродни оккультизму. Взять хотя бы многое из творчества Коллектива Бесов. В чем здесь загвоздка? Не знаю, насколько верным является мое предположение, но такие ощущения на предварительных стадиях ознакомления у меня возникали.

А «загвоздка», как ты выразился, заключается в пресловутом антропоцентризме и филантропии. Убогие илики, priori loco — гуманитарии, которые не с XVII века н.э. появились, но со времён «до Платона», не смогли поначалу унифицировать Гнозис, это стало возможным лишь на исходе ХХ века, когда появились возможности для им-материализации дивида, трансформации дивида в «некоторое количество информации».

Вот почему Андрей Чернов негативно оценил недавно прочитанный мной недавно «Техногнозис» Эрика Дэвиса, не открывая книги: это не Миф, это анти-Миф в непосредственной его форме, и «в лицо» этого врага Традиции следует знать лишь тем, кому недоступны иные, более достоверные, но не очевидные источники Знания. Например — мне, тебе, многим и многим читателям, в том числе наших писем.
Эрик Дэвис, по существу, выступает вульгаризатором Гнозиса, подменяя изысканной «живой речью» «непосредственное общение с богами» Ямвлиха - «общением с Архонтами» и культом Архонтов, заместивших ушедших Богов. Здесь возможны две вариации контринициатического начала — или Дэвис сознаёт, что творит, уравнивая Гермеса политеистического с выдающим себя за такового Архонта, или не ведает, что творит, что, в общем-то, характерн6о для западоидов.

Второй аспект: Гнозистицизм античный нам становится известным, как правило, из сочинений христианских апологетов, известно, как относящихся к ереси. В герметике и алхимии Средневековья многие символы и магические операции позаимствованы в античном гностицизме, наряду с теургией неоплатоников, и, собственно, философией мифа Платона. Алхимиками Ренессанса Аристотель почитался наряду с Платоном как Великий Адепт, ещё до того, как в Европе потеряны «аутенстичные» переводы с арабского на греческий и латынь. Евгений Всеволодович Головин неоднократно сетовал на то, что знание античности ускользает от нас, едва мы приближаемся к сокровенному, внутреннему его слою: герметика и алхимия сообщает лишь то, что было преображено, в понимании некоторых исследователей, - обезображено, монотеизмом.
Алхимия суть ни что иное, как квинтэссенция сакрального христианства, фундамент которого кроется в хтоническом политеизме и космическом Гнозисе; желающего вычесть из христианской герметики знание об архаике поначалу коробит чередование имён гностического Христа с Гермесом, Уробороса (змей, кусающий собственный хвост — символ вечной циркуляции Сущего, и не только) и платоновского андрогина в реторте. А затем наступает или — осознание Смыслов, способствующих качественной трансформации человека, или — скорбное недоумение. Я не могу ответить однозначно на вопрос, могу ли я достичь первого, или сразу же, поддавшись слабости, предпочту второе «состояние», «споткнувшись» на каком-нибудь особенно сложном нюансе Magna Opus [Великого Делания].

Теперь непосредственно о перспективах Консервативной Революции. Распад Целого, которым знаменуется наступление Модерна, происходит благодаря накоплению критической массы людей, их предельного количества, когда власть Господства уже не справляется. Тогда на помощь приходят дисциплинарные механизмы, царство количества. КР прежде всего – это возвращение к архаическому политическому режиму. Соответственно, возможно ли возвращение к ДГ при современных показателях народонаселения в пост-СССР? И были ли массовые репрессии в сталинском Союзе и Третьем Рейхе средствами вернуть прежние показатели?

Если говорить откровенно, а в этих письмах я излагаю мысль всегда — начистоту, по мере возможностей, без недвусмысленно и без недоговорённостей, я не могу ответить на этот вопрос. Очевидно, что никакие массовые расстрелы и «беспрестанный репрессанс», как выражается мой Ка, Пата, не спасают государственность от контртрадиции. По крайней мере, мне не известны прецеденты «исправления ситуации» подобными мерами, скорее, это — симптомы паники Археомодерна в Союзе, и Модерна в Германии 30-х годов, предчувствующих скорую смерть в поп- и пост-модерне, что вполне соответствует доктрине циклов Германа Вирта.
Эвола достаточно ясно и достоверно поясняет, почему Архаика «не вернётся», - переведя на обыденный язык, можно процитировать Ache: с какого перепоя вы решили, что образцы позволят вам сейчас им следовать?
Традиция не «позволяет». Традиция, когда посчитает нужным, как уже неоднократно утверждалось, приказывает, - причём в таком тоне, что её невозможно ослушаться, а если возможно — виноват сам приказчик, преждевременно или слишком поздно возомнивший себя причастным Традиции. Или не возомнивший, просто претенциозный сверх своих возможностей, а возможности уже регламентированы Архонтами, и каждый, кто намеревается превзойти регламент — должен быть готов ко всей тяжести гнева ревнивых к Власти Архонтов.

Кстати говоря, снова о Фуко. Теперь уже непосредственно о нем. Как ты говорил, он вообще против власти, следовательно, против всех ее проявлений – как ДГ, так и ДД. Возможно ли такое на практике? Как вообще в контексте теории диспозитивов рассматривать анархию?

Ты невнимательно прочёл предыдущее письмо. В указанном я писал о диаметрально противоположным, опровергая тезис Владимира Никитина (ЕСМ) о противопоставлении критики власти Фуко с его же объективным научным исследованием. Что касается анархии, то я не считаю нужным апеллировать к термину «безвластие», но не «безначалие», применительно к исследованиям Фуко, первым доказавшим, что анархии, как таковой, не существует даже в непродолжительные исторические периоды субъектов власти с соответствующей атрибуцией.
Властные функции и техники повсеместны. И не только в ДД, но и в диспозитиве Господства, хотя они полярно различны. Взаимоотношения раба и господина предстают в ДГ в очень различных градациях, от государственного масштаба, до «бытового», обыденного порядка. В дисциплинарном диспозитиве властные взаимоотношения растворены на микро-уровне, вплоть до клеточного и атомарного. Фуко вообще интересовало всё микро-скопическое, что можно наблюдать только посредством особых оптических приборов (отсюда выражение — в оптике Аристотеля, Беркли, Мерло-Понти или Бодрийяра).

Как можно пояснить оппозицию власти в ДГ, преступления в ДД, психозы отдельных дивидов с массовыми расстрелами окружающих на современном Западе? Почему вообще Мишель Фуко столько времени уделяет психиатрии, безумию и его истории. Как мне показалось, это неспроста, и определенные клинические ситуации он рассматривает в современном западном обществе.

Фуко уделил столь продолжительное время на исследования дисциплинарных институтов, прежде всего — психиатрии, по той же причине, что и традиционалисты, критикующие современное общество. Никакая это не критика, это — жестокий, подобно острому стыду, «выедающему глаза» анализ, описание того, что дано в эмпирическом восприятии человека, просто знакомого с «примерами про хорошо», и осознающего контраст с ничтожеством как и внешней, так и внутренней экзистенции современного дивида с ин-дивидом Традиции.
Мишель Фуко не первым, далеко не первым, заметил, что современное ему общество, и последующие ему поколения страдают, и будут страдать, обыкновенным старческими заболеваниями — подразумевающими тщетные попытки омоложения в сочетании с мстительностью подлинной юности. Школа и Университет, которые не учат, Армия, которая не воюет, Тюрьма, которая не исправляет и Клиника — которая не лечит, одним выражением, дисциплинарные институции — это объективные признаки вырождения, наиболее отчётливо проявляющиеся в миропорядке.

В известном смысле это — экстремум экзистенции, та конфигурация, когда хуже уже просто не может быть, наихудшее еже случилось, оно фиксировано в существовании как Норма. В интервью и публичных выступлениях Фуко говорит о том, что западное общество предрасположено к дисциплинарной власти, хотя бы потому, что опасается самоё себя. Что означает - «опасается самоё себя»? Это означает, что изначальная ошибка мироздания подразумевает, что агония тварного Мiра продолжится ещё долго, подключённому к электро[нной]-сети полу-трупу, телу в коматозном состоянии, не рекомендуется совершать резких движений, чтобы не оборвать обеспечивающие его существование кабели и провода, - что чревато предельной деструкцией, без Последнего Суда, и, тем более, провиденциального Следствия.

Но это же перспективы, устрашающие самим поверхностным описанием, не говоря уже о воплощении, и западный индивид предпочёл непрерывную инерцию спорадическим «всполохам жизнедеятельности».
Традиционалистам эта инертность кажется совершенно недостаточной: современным их них попросту становится скучно биологически жить. В режиме on-line, в режиме, установленном и конституированный как естественный, дисциплинарной властью, в режиме, где Событие — исключено, потому что и Бытия, которому может быть причастен (префикс «со-») индивид уже нет.

И в конце этой диалогической части ты задаёшь очень своевременный и правильный вопрос. Почему Евгений Всеволодович Головин рекомендует заняться именно западной Традицией?
Нам неоднократно вменяли в вину, что русская, и в целом — славянская Традиция характеризуется вульгарным эпитетом «азиатчина», а то и более неблагозвучным «азиопство». Славянофилы, в первую очередь, Алексей Хомяков и Константин Аксаков, и евразийцы, Николай Трубецкой, Пётр Савицкий, Лев Карсавин, с особым пиететом отзывались равно и о европейской культуре, так и о восточной. Рене Генон адаптировал Адвайта-Веданту (अद्वैत वेदान्त) для европейцев, Фридрих Юнгер с почтением писал об Исламе и персидской поэзии [сборник эссе «Восток и Запад»].
Разумеется, что большинство не воспринимает простейшей (всегда предпоследней) истины, что ни о каком imitatio восточной Традиции речи не велось: европейские традиционалисты искали и находили locus communis не в филологическом смысле слова, традиционных Культуры и Общества (государственности в том числе). В предыдущих письмах приводилась «схема» кастовой системы в древней Индии, сохранившейся в условиях ассимиляционной колонизации британцами-атлантистами, и европейские традиционалисты апеллировали к ней лишь потому, что в вырождающейся Европе к ХХ веку от иерархических конструктов остались одни руины.

Восстановить которые едва ли возможно без знания и понимания первичных универсальных законов общественного устройства в Традиции.
Теперь, когда появляются большей или меньшей степени качества переводы сочинений восточного традиционализма, от китайской герметики Даосов до каббалистических трактатов, европейскому, и русскоязычному читателю в том числе, понятные ещё меньше, чем Птичий Язык алхимиков, предстоит ещё длительная работа. Как если бы мы из долгих странствий вернулись на Родину, и обнаружили свой дом разграбленным и разрушенным, в запустении и нищете. Но теперь мы знаем, как его можно реставрировать. Это будет подлинной преемственностью, а не модерновым подражанием «традиционализму», основанном в большей мере на зависти, чем на представлениях о справедливости; это будет продолжением Истории, а не попыткой, заведомо обречённой на неудачу, присвоить её. И даже если и эти перспективы окажутся гибельными, а таковая вероятность очень высока, мы сможем с полным на то правом сказать, - мы совершили немыслимый труд, мы достигли предела человеческих возможностей. Мы стали — Иными. А они, дивиды дисциплинарных обществ, всему лучшему в себе обязанные иным?

А.N.